«Мы не политики, мы представляем частные компании. Мы заинтересованы в развитии нашего экономического успеха»

Расскажите, пожалуйста, об ассоциа­ции VDMA. Кто входит в эту ассоциацию, каковы основные направления ее деятельности?

Р.Ф.: VDMA (Verband Deutscher Maschinen- und Anlagenbau) является крупнейшей в Европе промышленной ассоциацией, в состав которой входит свыше 3100 организаций. Все они производят оборудование для различных отраслей промышленности. На предприя­тиях Германии, входящих в ассоциацию, работает в общей сложности более 1 млн человек. В структуру VDMA входят 38 отраслевых ассоциаций, которые используют разные технологии машиностроения, в том числе, для производства строительной техники, оборудования для горнодобывающей промышленности, гидравлического, пневматического и многих других видов оборудования. Можно сказать, что VDMA является отражением всей машиностроительной индустрии Германии. 

Какие страны являются основными импортерами продукции немецкого машиностроения?

Р.Ф.: В прошлом году все компании, входящие в VDMA, произвели и продали оборудования в общей сложности на сумму EUR 212 млрд, 76 % которого ушло на экспорт. Если говорить о машиностроении для отрасли строи­тельных материалов, экспорт распределен примерно поровну: треть приходится на Америку, треть — на Азию и треть остается в Европе.

Как Вы оцениваете текущее состояние и перспективы экспорта продукции немецких машиностроителей в Россию?

Р.Ф.: В нашем экспортном рейтинге Россия занимала 4-е место, но сейчас переместилась на 5-е. До начала кризиса продажи в Россию превышали EUR 12 млрд. Сейчас они падают: в прошлом году — на 17 %, а в I квартале 2015 года — на 27 %.

Мы знаем потенциал рынка, знаем, какими были наши продажи в предыдущие годы. Я вижу очень хороший рынок в России в среднесрочной и долгосрочной перспективе

Положительным моментом является то, что экспорт машин из Германии, поставляемых для отрасли строительных материалов, осуществляется на основе долгосрочных договоров с длительным сроком поставки: 12, 16 или 18 месяцев. К примеру, компания Haver & Boecker до сих пор занимается пуском в эксплуатацию машин, поставленных в вашу страну в прош­лом году, и возможно, мы установим их в этом году. Таким образом, мы все еще живем за счет этих прошлых заказов, которые пока не выполнены. Но сейчас нам не хватает новых крупных заказов. В ближайшем будущем состоятся переговоры по трем или четырем крупным проектам. Но мы не знаем, скажут ли российские парт­неры: «Да, мы согласны». Так что в ближайшие месяцы кризис может сказаться на всей нашей промышленности еще сильнее. Мы ожидаем, что в 2015 году продажи продукции немецкого машинострое­ния в Россию могут сократиться дополнительно на 30 %, что означало бы ее экспорт на сумму лишь EUR 6 мрлд. При этом Россия переместилась бы в экспортном рейтинге с 4-го места на 10-е или даже ниже. Но мы знаем потенциал рынка, знаем, какими были наши продажи в предыдущие годы. Я думаю, что потенциал российского рынка превосходит EUR 20 млрд. В настоя­щий момент мы не можем использовать его целиком. Поэтому VDMA должна попытаться подготовить людей, рассказав о ситуации в России. Мы хотим, чтобы они осознавали риски, но также хотим рассказать и о возможностях. России предстоит еще многое сделать для развития инфраструктуры, например, для строительства дорог и муниципальных зданий. Огромный рынок ждет. У России впереди события с широким международным участием, например, чемпионат мира по футболу. И это позволяет получать инвестиции. И они будут иметь весьма положительное значение для России. Я вижу здесь очень хороший рынок в среднесрочной и долгосрочной перспективе.

У нашей делегации вчера были встречи на очень высоком уровне, и мы ощущали, что российская сторона хочет продолжать сотрудничество с немецкой стороной.

Мы хотим работать вместе с нашими заказчиками, мы в Haver & Boecker хотим работать для цементной промышленности, хотим продавать не только наши машины, но и конкурентные преимущества, которые можем обеспечить для заказчиков, — такова наша задача, и именно этим мы хотим по-прежнему заниматься в России в предстоящие годы.

У нашей делегации вчера были встречи на очень высоком уровне, и мы ощущали, что российская сторона тоже хочет продолжать сотрудничество с немецкой стороной. Это очень позитивный факт.

Я разговаривал с вашим министром промышленности Денисом Мантуровым и с руководством Сбербанка. И я, и VDMA убеждены, что политические проб­лемы могут быть раз­решены. Вчера в Калуге состоялось заседание группы по российско-немецкому экономическому сотрудничеству, а этого бы не произошло еще 2—2,5 месяца назад. При подготовке к этому визиту в Германии мы должны были проинформировать наши министерства экономики и иностранных дел. Там нам сказали: «Держите двери открытыми». VDMA хочет продолжать отношения с Россией, со своими заказчиками.

Сегодня самой серьезной проблемой в ведении бизнеса в России является финансовая сторона вопроса. Я сказал вашему министру, что не могу финансировать проект при процентной ставке 18 или 19 %. В настоящий момент слабый рубль и высокие процентные ставки создают наибольшие сложности для торговли с Россией. Поэтому услышать, что российская сторона выступает за инвестиции, было очень важно для нас. В вашей стране есть контракты с особыми условиями и есть возможности для предоставления нашим покупателям поддержки и субсидий, а также для снижения высоких процентных ставок. Это новая перспектива. Думаю, что промышленность Германии ждет возможности «перезапустить» бизнес с Россией.

Сейчас многие руководители компаний колеб­лются. Я говорил с министром также и об этом. Нам нужны какие-то яркие положительные новости из России. На днях у меня состоится большое интервью с участием телевидения и 15 немецких газет, потому что мы — одна из первых групп, которая сейчас приехала в Россию, чтобы ознакомиться с ситуацией на месте. Мы не политики, мы представляем частные компании. Мы заинтересованы в продажах, в развитии нашего экономического успеха. Поэтому VDMA говорит своим членам: «Пожалуйста, не нервничайте, оставайтесь и продолжайте работать, занимайтесь бизнесом с Россией, как обычно. Это кризис, но кризис пройдет. В последующие годы бизнес с Россией снова вырастет. И такой рост происходил в течение последних 10 или 15 лет. Ситуация развивается позитивно, даже несмотря на то, что сейчас есть проб­лемы, которые мы должны решить».

У нас многолетняя история отношений с российскими заказчиками. В последние 10—15 лет развитие было очень хорошим, и мы продолжим работу, мы действительно к этому готовы и хотим инвестировать средства в России в среднесрочной и долгосрочной перспективе.

Возьмем, к примеру, мою компанию Haver & Boecker. То, что мы делаем в вашем регионе, впечатляет. На сегодняшний день в России и других странах бывшего СССР установлено 317 наших машин, в том числе 82 роторные упаковочные машины для це­ментной промышленности. Это большой успех для нас.

Я также испытал очень сильное впечатление, когда пришел в Сбербанк и увидел памятник перед зданием, но меня потрясли не его размеры. Посмотрите на эту статую: это не политик, не бывший президент — это первый клиент Сбербанка. И это похоже на позицию Haver & Boecker: мы несем ответственность перед нашими заказчиками.

Компания Haver & Boecker пережила жес­токий кризис в Бразилии, который продолжался 5 или 6 лет. По моему мнению, здесь, в России, речь идет о 2016, возможно, 2017 годе, но лично я ожидаю, что российский ВВП снова начнет расти с 2016 года. Вчера в министерстве нам сказали, что появились первые признаки того, что тенденция изменения ВВП сейчас возвращается в область 0+, то есть положительных значений. И нам нужна именно такая информация.

Как Вы полагаете, будут ли немецкие машиностроители организовывать производства в России и других странах постсоветского пространства?

Р.Ф.: Прошли времена, когда в Россию только экспортировали продукцию. Во всем мире растет спрос на продукцию местного производства. Все страны заинтересованы в том, чтобы иметь производственные мощности на собственной территории, и это можно понять. Однако для удовлетворения подобных запросов нам нужно провести определенную подготовительную работу. Необходимо со­здать цепочку субпоставщиков, которая будет полной и высокотехнологичной. В противном случае наши компании не смогут закупать требуемые сырьевые материалы у местных поставщиков. Вторая проблема связана с квалификацией работников. Она может являться препятствием для изготовления оборудования в различных регионах России и соседних с ней странах. Но мы полностью готовы к обсуждению данных вопросов, если будет достигнута базовая правовая договоренность об этом. Двери открыты, и нам вместе необходимо сделать все возможное, чтобы добиться успеха.

У нас многолетняя история отношений. В последние 10—15 лет развитие было очень хорошим, и мы продолжим работу в этом ключе, мы действительно к этому готовы

Например, компания Haver & Boecker начинала свою деятельность в Бразилии около сорока лет назад. Это было очень сложно. Сегодня в этой стране наши позиции сильно укрепились. У нас даже есть собственный центр исследований и разработок. В Бразилии мы разрабатываем продукцию для местного рынка. Масштабы горнодобываю­щей промышленности в Германии совсем невелики, а в Бразилии она гигантских размеров. В частности, Бразилия — один из крупнейших экспортеров железной руды. Мы создали в этой области ноу-хау и на его основе изготовили бразильские сортировочные машины высокой производительности — 20 тыс. т в час — для просеивания железной руды. А 10 лет назад мы начали экспортировать сортировочные машины из Бразилии, потому что они нужны и нефтяной промышленности Канады. Я предвижу такую же перспективу для России.

Могу себе представить, что в России мы начнем с производства машин секционного типа, затем, например, паллетайзеров. И так шаг за шагом. Сначала привозят узлы, делают здесь окончательную сборку, а затем локализуют производство. Когда российские специалисты изучат работу паллетайзера, они сами смогут найти подходящих субпоставщиков и т. п. Обычно мы не действуем по шаблону. Сначала мы поставляем машины в другую страну для сборки, затем обучаем наших сотрудников запускать и эксплуатировать их у заказчика, а потом думаем, какую часть производственного процесса можно осуществлять в России. И затем вы начинае­те, скажем, с колесных подставок, к ним добавляете подъемные башни, боковые панели и другие узлы. Обычно в последнюю очередь локализуют выпуск контроллеров. Контроллеры, датчики для АСУ поступают из Германии, где есть специалисты по их производству. В стоимостном выражении 60 % узлов — местного производства и 40 % — импортных. Лично я не вижу больших проблем. Если вы захотите заниматься этим, думаю, вас ждет успех.

Мы хотим продавать не только наши машины, но и конкурентные преимущества, которые можем обеспечить для наших заказчиков.

По линии VDMA я посетил Кыргызстан, Туркменистан, Казахстан и Дальний Восток. На базе опыта местных специалистов мы также можем разрабатывать новые технологии. У нас накоплен опыт адаптации к местным условиям. Существуют регио­нальные и климатичес­кие особенности, которые важны для отрасли. Поэтому нам нужны национальные и региональные команды специалистов.

Судя по Вашим интервью и выступлениям, VDMA уделяет большое внимание концепции Industry 4.0 — синергии механики, электрики, цифровой техники и телекоммуникаций. Будет ли концепция Industry 4.0 также воплощаться в оборудовании, которое немецкие машиностроители поставляют другим отраслям промышленности?

Р.Ф.: Мы назвали Industry 4.0 революцией, и все согласились с таким названием. Но это не стремительная революция, это развитие, точнее, эволюция. Большинство компаний Германии уже внедрили Industry 4.0. Некоторые из них даже не знают, что данная концепция у них используется, потому что они внедрили цифровые, механические, числовые, гидравлические системы, а взаи­мосвязь систем — это и есть Industry 4.0, но каждый понимает ее по-своему.

Например, если у вас компания по грузовым перевозкам, вы знаете, что Industry 4.0 гарантирует автоматическое запирание контейнеров, чтобы никто не мог открыть их без разрешения, и вам известно, где находится контейнер, когда водитель доедет до пункта назначения, как задать маршрут грузовика и как следить за тем, чтобы не кончилось горючее. Вы все оптимизируете. Вот что такое 4.0: знать, где находятся грузовики, общаться с клиентами: «Когда можно загрузить контейнер?» или «Когда можно разгрузить контейнер?» и так далее.

В машиностроительной отрасли существует много различных систем 4.0. Автомобилестроители хотят полностью автоматизировать технологические линии. И у многих компаний, производящих автомобили, такие линии уже появились. Теперь у них возникли проблемы с «нишевой» продукцией. Например, у Volkswagen — сотни различных моделей, а технологичес­кая линия, скажем, недостаточно гибкая. При этом компании вдруг потребовалось несколько небольших партий автомобилей: на одной установке необходимо изготовить модель Fabia красного цвета, а следующая модель совершенно другая. Тогда нужно будет использовать компьютеры, чтобы перейти от массового производства к индивидуализированному.

Производство машин в компании Haver & Boecker другое: массового производства у нас никогда не было. Это не наша задача. Не важно, займет ли сборка роторной упаковочной машины, скажем, 190 или 185 часов. Это не отразится на нашей отпускной цене. Для меня важно, чтобы была налажена цепочка поставок. В компании Haver & Boecker стоимость товарных запасов ежедневно составляет EUR 30 млн.

Мы не политики, мы представляем частные компании. Мы заинтересованы в продажах, в развитии нашего экономического успеха

Сколько это месяцев работы?

Р.Ф.: Зависит от обстоятельств: полгода, 9 месяцев. И для нас Industry 4.0 означает, что мы хотим оптимизировать свои товарные запасы, хотим вернуть себе EUR 30 млн. Эти денежные средства можно использовать для инвестиций. Поэтому мы отрегулируем нашу цепочку поставок, повысим ее эффективность. Если мы хотим этого добиться, необходимо, например, объединять усилия с субпоставщиками, проводить обучение по системе SAP и согласовывать с ними ценовые вопросы. У нас также есть проекты Industry 4.0 в цепочках поставок компаний малого и среднего размера, которые могут провести значительную оптимизацию в этой области и использовать больше информации в автоматическом режиме в ходе всего процесса закупок. И поэтому мне нужно, чтобы у Haver & Boecker и субподрядчика стояла одинаковая система, обеспечивающая комплексные поставки.

Какова Ваша цель, иметь товарные запасы на 1 месяц?

Р.Ф.: Нас вполне устроили бы и 2 месяца. В рамках этого проекта нам еще предстоит подготовить субпоставщиков и других контраген­тов. Крупным компаниям это сделать легко, но наши субподрядчики — очень небольшие компании. Следовательно, это долгосрочный проект развития. В Haver & Boecker, к примеру, уже нет участка гибки стали, нет красильного участка. Мы обращаемся к субподрядчикам: «Покрасьте эту деталь», и они знают размеры, габариты, цвет. Также им известна цена, а расчет проводится автоматически. И все это нужно интегрировать. Вот что такое Industry 4.0 для нас.

На базе опыта местных специалистов мы можем разрабатывать новые технологии с учетом местных потребностей. Нам нужны национальные и региональные команды специалистов.

Р.Ф.: Как минимум, это повысит нашу конкурентоспособность. Мы будем работать быстрее, повысится точность и будет обес­печено качество.

Говоря «быстрее», Вы имеете в виду период времени между размещением заказа и его отгрузкой?

Р.Ф.: Срок поставки сократится. Но с точки зрения продаж мы не можем больше конкурировать с китайскими поставщиками, потому что у них огромный объем производства, и они могут снизить цену намного больше, чем немецкие компании, у которых нет столь большого внутреннего рынка. Мы должны признать это. Вот почему нам необходимо установить на нашем оборудовании системы, которые мы можем контролировать. И, как я уже сказал в самом начале, мы хотим продавать конкурентные преимущества. Если я без помощи заказчика буду знать, что происходит у него на объекте, я смогу сказать: «Послушайте, если вы замените это и вот это на моей машине, у вас возрастут прибыль и объем выпускаемой продукции». Таким образом, для нас концепция Industry 4.0 означает скорее не организацию компании, а организацию вводимой информации с сохранением при этом контроля над выпуском продукции.

Я хочу давать своему заказчику рекомендации о том, как ему заработать больше денег. И тогда у меня будут с ним более тесные отношения. Я, как поставщик, добился бы, чтобы заказчик мне поверил и сказал: «Действительно, он помогает мне работать на его машинах наилучшим образом». И это тоже эффект концепции 4.0. Что касается машин, прежде всего необходимо обеспечить их взаимосвязь, чтобы между ними был обмен информацией. Затем требуется извлечь эту информацию и передать ее нашим заказчикам, нужно, чтобы на производство пришли новые специалисты, которые прочтут эти данные. Тогда, если какой-то клапан стал работать медленнее, я скажу: «Если вы хотите сохранить объем производства, вам придется отремонтировать этот клапан». То есть я могу продать ему также и услугу. И тогда машиностроительная отрасль станет больше ориентированной на оказание услуг, чем сейчас.

А Вы не предполагаете, что из-за это­го могут возникнуть проблемы, связанные с опасениями заказчиков по поводу конфиденциальности, так как вы все будете знать об установках, которые обслуживаете?

Р.Ф.: Это большая проблема, которая пока не решена. Прежде всего, ею должны заниматься правительства стран. Кто владелец данных? Является ли им собственник оборудования, или поставщик оборудования, или Google? Вот к чему мы призываем наше правительство: «Давайте сформируем законодательство в Европейском сообществе, регулирующее вопрос о том, кто владеет данными». Конечно, мы должны будем поговорить с заказчиком начистоту и сказать: «Вот что мы хотим сделать, и это новая концепция бизнеса». И платить мне будут не за часы, мне будут платить за успех, за со­з­данную стоимость! И именно к этому должны стремиться компании среднего размера в Германии, именно в этом направлении двигаться! Процесс будет длительным — на годы. Нам необходимо обсудить эти новые возможности. Сегодня в Германии 99 % времени мы обсуждаем риски, а на обсуждение возможностей остается 0,5 %. Мне бы хотелось, чтобы соотношение изменилось до 50/50. Я вижу здесь реальную возможность для сопротивления давлению, которое мы ощущаем со стороны Азии. Значит, это важно.

Мы установим такие системы на машинах, которые продаем в России, и на некоторых наших машинах они уже есть, потому что это наш стандарт.

Что является движущей силой инноваций? Существует ли какой-либо структурный механизм поддержки инноваций в отрасли?

Р.Ф.: В нашей отрасли движущая сила инноваций — заказчики, их спрос. Именно заказчики подсказывают, что и где нам нужно развивать. Если мы хотим решать их проблемы, именно эти проблемы подскажут, куда инвестировать средства, в какой области проводить исследования и разработки, где искать инновационные подходы. Большое преимущество нашей отрасли заключается в том, что 70 % из 1 млн работающих в ней — очень хорошо образованные инженеры. А все остальные работники — высококвалифицированные рабочие, все они специалисты. В наших компаниях лишь 0,5 % работников не прошли специального обучения. Остальные проходят подготовку по программам профессионального образования. И интересно, что в Германии у всех наших парт­неров и компаний созданы системы, позволяю­щие определить, у кого лучше знания в определенной области, кто способствует внедрению инноваций или изменений в рабочие процессы, в технологии. Если у работника возникла идея, которая поз­волила компании добиться определенных преимуществ — увеличить объем продаж, снизить себестоимость — этот человек получает денежное вознаграждение. И это очень мощный ход, поскольку все заинтересованы в дальнейшем развитии компании и ее продукции. Мы можем мотивировать людей таким образом. Когда я приезжаю в Россию, я хочу узнать, что здесь делается, что мы можем предложить, как найти преимущества для нашей компании. Так мы работаем по всему миру. А учитывая, что основная часть продукции идет на экспорт, мы получаем массу информации из внешнего мира, например, узнаем, в чем нуждается Нигерия, Африка, Австралия...

Проводит ли VDMA обучение специа­листов для отрасли?

Р.Ф.: У нас действительно есть возможности и намерение этим заниматься. Мы хотим экспортировать не только машины, но также наше образование. VDMA в настоящее время строит школы в Африке — в Кении, в Нигерии, в Ботсване, мы также открыли там центры профессионального обучения для цементной промышленности.

Мы создаем их не для членов VDMA, а для заказчиков компаний, входящих в нашу ассоциацию, так как убедились, что в разных странах не можем ограничиться только продажей наших машин. Имея высококачественную продукцию, нам необходимо научить наших заказчиков использовать ее. Так должно быть и в России. Могу до­статочно уверенно сказать, что через 2—3 года VDMA также сможет предлагать в России обучение без отрыва от производства. Компании-изготовители оборудования должны помочь своим партнерам в организации индивидуального обуче­ния персонала, как, например, это делает Volkswagen в Калуге, где за несколько лет подготовили 13 тыс. работников для линий сборки автомобилей.

Мы сделаем все от нас зависящее, чтобы развивать наше сотрудничество, делать больше инвестиций здесь, в России, и создавать еще лучшие перспективы на будущее для всех нас.

Я недавно участвовал в одном мероприятии, и там был известный немецкий ученый, занимающийся изучением человеческого мозга. Это было очень интересно. Так вот, он объяснил, что эффективность очного обуче­ния гораздо выше, чем Интернет-обуче­ния. Я принадлежу к старшему поколению и всегда буду поддерживать очное обучение и создание учебных центров. У нашей компании Haver & Boecker даже есть собственная академия.

Вы много лет возглавляете Haver & Boecker. Высокое качество оборудования компании известно во всем мире. Haver & Boecker успешно осуществила поставки на многие производства России и стран постсоветского пространства. Расскажите, пожалуйста, о дальнейшем развитии компании.

Р.Ф.: Когда мы пришли в Россию, мы начали инвестировать средства. Было преодолено много бюрократических препятствий, пришлось научиться здешним правилам, и у нас это получилось. Теперь у Haver & Boecker в вашей стране не одно представительство, а два. В московском офисе работают девять сотрудников, еще есть представительство в Коломне и салоны для заказчиков. Там занимаются снабжением запчастями. А кроме того, в России работают семь инженеров по техническому обслуживанию. Мы определенно хотим быть активными.

Что бы Вам хотелось сказать читателям журнала «Цемент и его применение»?

Р.Ф.: Машиностроительная промышленность Германии и VDMA являются партнерами российской отрасли в течение многих десятилетий. Мы достаточно гибкие, и поэтому смотрим вперед. Я действительно испытываю большой энтузиазм и настроен очень позитивно по отношению к вашей стране. Эта поездка для меня очень важна. Мы хотим быть вашими партнерами и в будущем. Мы сделаем все от нас зависящее, чтобы развивать наше сотрудничество, делать больше инвестиций здесь, в России, и создавать еще лучшие перспективы на будущее для всех нас.

Благодарю Вас за интервью и желаю успехов.

БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА

Д-р Райнхольд Вильгельм Фёстге, партнер HAVER & BOECKER OHG, Эльде, Германия

Женат, имеет двоих детей

Окончил медицинский факультет университета Westfälische Wilhelms, Мюнстер, Германия

Профессиональная деятельность:

• 1980–1984: генеральный директор Haver + Beumer Latinoamericana, Бразилия (сейчас Haver + Boecker Latinoamericana)

• 1984—1987: генеральный менеджер Haver Filling Systems, США

• 1987—2013: управляющий партнер Haver & Boecker OHG, Эльде

• 2014: партнер Haver & Boecker OHG, Эльде

Общественная деятельность:

• Президент VDMA (ассоциации машиностроителей Германии)

• Вице-президент BDI (ассоциации промышленников Германии)

• Президент Инициатив экономики Германии в Латинской Америке

• Президент попечительского совета Marienhospital в Эльде